В Имперской России с 1910 г. от желающих
стать офицерами во всех случаях требовали
наличие полного среднего образования
(а иметь менее 4 классов
не позволяли уже с 1860-х гг.), то в
декабре 1924 г. пленум Реввоенсовета СССР
(РВС СССР) вынужден был установить для
поступающих в пехотные и кавалерийские школы
общеобразовательный ценз в объеме всего
лишь 3 классов (т. е. ниже начального
образования), а для тех, кто поступал
в специальные (артиллерийские и инженерные)
военные школы — в объеме 4 классов
(т. е. начальной школы)!
В при проводимой тогда большевистским
руководством политике, как ее метко
назвал О. Ф. Сувениров «социального
расизма», другого выхода и не было.
До революции среднее образование не было
8-летним, хотя в гимназиях и реальных
училищах действительно учились в разное
время 7 или 8 лет, но это отнюдь
не аналог советской восьмилетки,
т.к. туда ПРИНИМАЛИ уже по экзамену
о начальном образовании.
Таким образом, по формальным признакам
старая гимназия была тем же, что
современная полная средняя школа (а в
реальности гуманитарное образование
было поставлено куда шире: в гимназии
изучали одновременно 4 иностр.языка -
латынь, греческий, французский и немецкий,
а в реальных училищах - 2: французский и немецкий).
Оригинал взят у
Заключительная часть очень интересной статьи А.А.Смирнова.
Первая часть Социальный расизм и деинтеллектуализация командного состава Красной Армии в 1920-х-пер.пол.1930 ч.I
Вторая часть Социальный расизм и деинтеллектуализация командного состава Красной Армии в 1920-х-пер.пол.1930 ч.II
На мой взгляд, самая интересная, так как содержит крайне показательные данные о сравнении общеобразовательного уровеня офицеров семи пехотных частей 6-й армии Румынского фронта Русской Императорской армии к осени 1917 г. и комсостава РККА в 1924-1927 гг. Подобных компаративистских анализов в историографии, насколько мне известно, еще не делал никто. Тем любопытнее статистика, документальные данные из РГВА и выводы автора.
<...>
Другим, помимо классовых ограничений на прием в военно-учебные заведения, методом «орабочивания» (и, следовательно, деинтеллектуализации) командных кадров Красной Армии в 20-е — начале 30-х гг. было целенаправленное увольнение из РККА как политически неблагонадежных бывших офицеров русской армии. Анализируя изменение облика комсостава РККА в 1923-1926 гг., Управление делами наркомата по военным и морским делам СССР отметило «постепенную и неуклонную убыль бывших офицеров»76. «Все они, — откровенно писал 17 декабря 1924 г. об уволенных бывших белых офицерах заместитель председателя РВС СССР М. В. Фрунзе, — служили вполне лояльно, но дальнейшее оставление их в армии, особенно в связи с переходом к единоначалию (предполагавшему ответственность командира и за политическое воспитание подчиненных.
— А. С.), просто нецелесообразно»77. Среди командиров, уволенных «за невозможностью соответствующего использования» в 1927 г., бывших офицеров, не прошедших переподготовку в военно-учебных заведениях РККА, было 18,5% — хотя их доля среди комсостава РККА на 1 декабря 1926 г. составляла лишь 15,1 %78. Военное образование большинства этих лиц (ускоренные курсы военных училищ или школы прапорщиков) действительно было неполноценным — однако при этом в РККА сохранили немало командиров (8,6% общего количества на 1 декабря 1927 г.), которые военного образования вообще не имели79. Начавшееся в 1928 г. рьяное «орабочивание командных кадров» дало новый толчок изгнанию бывших офицеров. «Увольнение по несоответствию и [за] невозможностью использования в РККА, — отмечал 7 марта 1931 г. временно исправляющий должность начальника отдела статистики ГУ РККА Гринкевич, — главным образом, идет по социальной группе «прочих»80. Только аресту органами ОГПУ в 1930-1932 гг. подверглось 3496 лиц комнач-состава из бывших офицеров81.

Составлено по: Чернавин В. В. К вопросу об офицерском составе старой русской армии
к концу ее существования // Военно-исторический журнал. 1999, № 5. С. 90;
Как видим, даже на четвертом году мировой войны доля лиц с неполным или законченным средним образованием среди офицеров русской пехоты была в 1,2-1,5 раза выше, чем среди комсостава РККА в 1924-1927 гг. А поскольку в кавалерии и артиллерии к осени 1917 г. сохранилось на порядок больше, чем в пехоте, кадровых офицеров (с общим образованием не ниже неполного среднего), по общеобразовательному уровню командного состава «предоктябрьская» русская армия превосходила Красную 20-х гг. в еще большей степени, чем можно заключить из таблицы 5.
«Стремление иметь политически благонадежных командиров, — подвел в 1934 г. общий итог видный русский военный писатель полковник А. А. Зайцов, — приводит к замещению командных должностей лицами, по своему происхождению и подготовке как раз-то наименее подготовленными к их занятию. Командиры же, получившие общую и специальную военную подготовку, с точки зрения коммунистической партии — ненадежны. И из этого тупика выхода нет, и в этом основной порок Красной Армии. Конфликт между потребностями армии и требованиями правящей СССР коммунистической партии неразрешим (выделено мной. — А. С.). При желании иметь "пролетарский" командный состав нужно считаться с его безграмотностью. При желании иметь подготовленных, в современном смысле этого слова, командиров нужно бросить "пролетарские нормы"»88. Проведенные в 1931-1932 гг. принудительные «специальные наборы» в военные школы лиц, которые были бы одновременно и коммунистами, и рабочими (или вчерашними рабочими), и обладателями хотя бы неполного среднего образования, «выходом из тупика» стать не могли и не смогли: таких лиц в СССР было слишком мало. И так большинство набранных пришлось снимать с учебы в гражданских вузах, техникумах и на рабфаках (куда их в свое время тоже направили для увеличения «пролетарской прослойки»). Уже спецнабора 1931 года, часть которого поглотили школы ВВС, хватило лишь на 4 артиллерийские, 2 бронетанковые и 1 школу связи, да и их первые курсы спецнабором укомплектовать смогли лишь частично. При этом среднее образование было лишь у 50% присланных в эти школы по спецнабору; еще 26% имели неполное среднее, а 24% курсантов спецнабора сухопутных школ (на 100% состоявшего из членов и кандидатов в члены ВКП (б) и на 95,8% из рабочих) пришлось все-таки рекрутировать из лиц с низшим образованием (наиболее подготовленных кандидатов получили школы ВВС, 57% курсантов спецнабора которых пришли с 1-го или 2-го курса вузов). К 11 января 1932 г. среди курсантов спецнабора сухопутных школ оказалось даже около 40 человек (1,4%) вовсе без образования89. В 1932 г. коммунистов из рабочих со средним или неполным средним образованием удалось наскрести еще меньше, такие составили лишь 70% спецнабора этого года (против 76-77% в 1931)90. Кроме того, уровень их реальных знаний документам об образовании не соответствовал. Так, в 1931 г. 21%, 55% и 59%, а в 1932-м — 43%, 74% и 82% курсантов спецнабора, прибывших в 1-ю Ленинградскую артиллерийскую школу, показали неудовлетворительную подготовленность соответственно по арифметике, алгебре и геометрии, а «неудовлетворительные познания» по русскому языку, «доходящие у отдельных лиц почти до безграмотности», в 1932 г. выказали 35%91. Это и неудивительно: в те времена, когда, как выразился в апреле 1936 г. командующий войсками БВО командарм 1 ранга И. П. Уборевич, «в средней школе черт знает что делалось», а «пролетариев» в высшую и среднюю специальную школу тянули буквально за уши и требования при приеме и учебе предъявляли к ним чисто символические, — и в техникуме, и в вузе могли учиться (и учились) совершенно безграмотные выходцы из рабочей среды. Это из них получались помянутые в 1936 г. Уборевичем инженеры и техники, «которые не знают, под каким соусом едят термодинамику, не знают дробей»92.



Но все же, как видно из таблиц 6 и 7, ради того, чтобы общеобразовательный уровень будущих командиров повысился, власть в 1933 г. смирилась с тем, что доля рабочих при приеме — чего не было с 1926 г.! — уменьшилась, а процент «прочих» вырос в три раза.
Подобная «генеральная линия» была выдержана и в 1934-1935 гг. Необходимого количества лиц с неполным средним образованием, годных по «социально-классовому признаку», не сумели найти и в 1934, а сменивший Б. М. Фельдмана в качестве главы военно-учебных заведений начальник УВУЗ РККА Е. С. Казанский еще и 13 августа 1935 г. грозно писал начальникам военных школ: «Еще раз предупреждаю, что формальный подход к отбору курсантов, с точки зрения их общеобразовательной подготовки, в настоящих условиях больше, чем когда-либо, нетерпим. Весь ценный по своим социальным и партийным признакам, желающий учиться в школе и подающий надежды на быстрое повышение своей общеобразовательной подготовки контингент — должен быть безусловно принят в школы»99. Согласно инструкции, утвержденной наркомом обороны 17 июня 1935 г., поступающие должны были иметь партийные или комсомольские характеристики, обсуждавшиеся на общем собрании предприятия или учреждения и утвержденные парторганизацией, их кандидатуры должен был лично проверять районный военный комиссар (при непосредственном участии и представителя НКВД), а утверждать — райком или горком партии. Однако на практике «социально-классовый признак» при отборе учитывали в еще меньшей, а «общеобразовательный» — в еще большей степени, чем в 1933 г. (см. таблицы 6100 и 7101). Среди принятых в 1935 г. в школы связи и в военно-инженерную долю «прочих» (т. е. прилично образованных) решились увеличить почти до половины — до 46-48,5%102. Лиц же с образованием менее 7 классов в 1935 г. принимали уже не по политическим, а по деловым соображениям — из-за увеличения числа вакансий в школах (вызванного, в свою очередь, резким увеличением численности РККА) и из-за стремления зачислить в школы побольше лиц с опытом службы в армии и командования подразделением — младших командиров действительной службы.
А в начале 1937 г. решили поднять планку еще выше и принимать в военные школы (которые с 16 марта 1937 г. назывались военными училищами) лиц с общим образованием не ниже 8 классов, а также увеличить с одной
Но было уже поздно. На общеобразовательный уровень комсостава Красной Армии образца 1941 года этот происшедший в 1933-1936 гг. отказ от «социального расизма», от подготовки командиров исключительно из рабочих и крестьян повлиять уже не успел. И поражения Красной Армии в 1941 г. напрямую связаны с этой, одной из социальных утопий большевиков.
Источники:
77 Там же. С. 693. 78 Там же. Кн. 2. С. 311, 316. 79 Там же. С. 312 80 РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 26. Л. 79 об. 81 Александров К. Русские солдаты Вермахта. Герои или предатели. М., 2005. С. 460. 82 Составлено по: Чернавин В. В. К вопросу об офицерском составе старой русской армии к концу ее существования // Военно-исторический журнал. 1999, № 5. С. 90; Реформа в Красной Армии. Кн. 2. С. 312. |
85 Там же. Ф. 37464. Оп. 1. Д. 11. Л. 125. 86 Цит. по: Александров К. Указ. соч. С. 460-461. 87 РГВА. Ф. 62. Оп. 3. Д. 250. Л. 157. |
88 Зайцов А. Шестнадцать лет «РККА» // Военная мысль в изгнании. С. 249-250. 89 РГВА. Ф. 62. Оп. 3. Д. 10. Л. 168, 164; Д. 76. Л. 13. 90 Там же. Ф. 9. Оп. 36. Д. 262. Л. 209. 91 Там же. Д. 259. Л. 81-81об. 92 Два очага опасности (Выступление командующего Белорусским военным округом коман- дарма 1 ранга И. П. Уборевича на совещании в Западном обкоме ВЛКСМ в 1936 г.) // Военно-исторический журнал. 1988, № 10. С. 43.
105 Составлено по: Там же. Ф. 62. Оп. 3. Д. 74. Л. 87, 219, 228-229; Ф. 9. Оп. 36. Д. 4227. Л. 4
|
ключевые слова -- РИА, РККА
Community Info